Жюльен [litres] - Priest Priest P大

Сейчас Тао Жань явно выразил намерение вступить в новый этап жизни, а Ло Вэньчжоу с готовностью последовал его примеру, подставив свои переживания под ультрафиолетовые лучи – и вот от них осталась лишь горстка пепла и сожалений. Это событие не вызвало в его душе каких-то особых потрясений и даже принесло облегчение оттого, что проблема наконец пришла к своему естественному разрешению.

Писатели, эти знатоки людских душ, не раз твердили миру: «Счастье любит тишину». Кому охота смотреть на чужую радость? Вопреки этой расхожей мудрости, Ло Вэньчжоу твёрдо знал: на этом свете есть пара человек, которым он от души желает успеха, даже если это отдалит их от него. Впрочем, для Тао Жаня, вся зарплата которого уходила на погашение ипотеки, единственным способом стать завидным женихом пока оставался выигрыш в лотерею.

Фэй Ду неплохо разбирался в людях. Зачастую ему хватало одного взгляда на собеседника, чтобы понять, о чём тот хочет сказать. Вот и теперь, когда Тао Жань вызвал его на разговор, юношу посетило дурное предчувствие. Он выпрямился, посерьёзнел, игривые искорки в глазах потухли – в кои-то веки Фэй Ду стал походить на порядочного человека.

Тао Жань замялся, не зная, как приступить к сути, и решил начать с самого начала. Он провёл в воздухе черту и сказал:

– Когда я с тобой познакомился, ты был вот таким. Ты сидел в машине, сгорбившись и вцепившись обеими руками в портфель, а я раз за разом пытался дозвониться до твоего отца, но линия всё время была занята. Вдруг ты посмотрел на меня… и я отчётливо осознал: я должен позаботиться об этом ребёнке.

Фэй Ду поднял взгляд, и ресницы его дрогнули. Несчастный мальчишка, сжимавшийся в комок на сиденье полицейской машины, сильно повзрослел. Тао Жань прочистил горло:

– Ты так быстро вырос.

Он запнулся, и тут заговорил Фэй Ду:

– Брат. – Давно Тао Жань не слышал от него этого слова. – Я слишком докучал тебе? – Тао Жань не ожидал такой проницательности, он вытаращился на Фэй Ду, беспомощно хлопая глазами, а тот вдруг улыбнулся и, тщательно подбирая слова, продолжил: – В последние дни я много думал об этом. Через год-другой ты, наверное, женишься, заведёшь детей и избавишься наконец от моего надоедливого присутствия в своей жизни. Мой психолог говорит: когда друзья создают собственные семьи или переезжают, когда родные и близкие мало-помалу стареют, когда ваши с кем-то пути расходятся – это не конец света, а совершенно естественный ход вещей, как облака и небо над головой, как дождь и снег. В этом нет смысла, но так будет всегда, и печалиться из-за этого – всё равно что оплакивать смену времён года. Мир меняется, люди меняются, меняешься и ты сам. Не нужно отказываться от перемен, не нужно бояться расставаний. Помнишь, я ведь уже говорил, что ничего от тебя не требую. Несмотря ни на что, ты навсегда останешься моим братом.

Именно это и хотел сказать Тао Жань – слово в слово. Ему даже добавить было нечего, он только хрипло переспросил:

– Ты посещаешь психолога?

Фэй Ду насмешливо вскинул брови:

– Среди богатеев это нынче модно. Сам понимаешь: понты дороже денег!

В окружении Фэй Ду все уже привыкли к его странным остротам, вот и Тао Жань пропустил шутку мимо ушей.

– Тебе кто-то понравился или ты собираешься на свидание вслепую? – поинтересовался Фэй Ду.

– Свидание вслепую.

Уголки рта Фэй Ду немного дёрнулись: похоже, он с трудом проглотил едва не сорвавшееся с языка «Как банально!», но вместо этого только вздохнул:

– Ну и ладно. Как ты туда доберёшься? Ты ведь не пойдёшь на встречу пешком? Да ещё в этой одежде… Хм. Может, одолжить тебе машину?

Тао Жань не знал, смеяться или плакать: второй раз за вечер ему напомнили о его бедственном положении.

– Вы двое что, сговорились?

Фэй Ду поднял голову как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с Ло Вэньчжоу. На лицах обоих проступило одинаково странное выражение, и они синхронно отвели глаза.

Фэй Ду не стал провожать Тао Жаня. Он дождался, пока Ло Вэньчжоу поговорит с дежурным и организует матери Хэ Чжунъи спальное место, и только потом осторожно вложил в её руку свою визитную карточку и повернулся в сторону выхода.

Ло Вэньчжоу сам не понял, что на него нашло: то ли пожалел Фэй Ду, который казался таким печальным и одиноким, то ли внезапно проникся солидарностью к этому демону в шелках и записал его в товарищи по несчастью.

– Эй, ты сегодня ужинаешь один? – окликнул его капитан.

Фэй Ду шумно вздохнул и обернулся:

– Проверю, каково это быть тобой – несчастным одиноким стариканом.

Трагический образ рассыпался в пыль, и у Ло Вэньчжоу немедленно зачесались кулаки. Ему хотелось вернуться на пять секунд назад, чтобы перебить самого себя звонкой пощёчиной. Возьми он теперь свои слова обратно, он выглядел бы совсем нелепо, оставалось только невнятно пробурчать:

– Сегодня ты оказал нам большую услугу: утешил родственницу погибшего, не дал ей сболтнуть лишнего журналистам. Если останешься, я бы угостил тебя чем-нибудь в благодарность от имени уголовного розыска.

Фэй Ду не сразу нашёлся с ответом.

На самом деле Ло Вэньчжоу проявил банальную вежливость: он не ожидал, что президент Фэй снизойдёт до его скромного угощения. Равно как и Фэй Ду не ожидал, что ужинать придётся в полицейской столовой.

Фэй Ду застыл в дверях, вдыхая непривычные запахи. Вопреки обыкновению, он молчал. Сначала осмотрел разноцветный потолок и блестящую напольную плитку, затем красные, жёлтые и синие пластиковые стулья, и наконец его взгляд остановился на плакате на стене. Надпись гласила: «Наша каша из отборного зерна» [24].

«Какая наглая самореклама, – подумал Фэй Ду. – В стиле Ло Вэньчжоу…»

Когда капитан не хотел возиться с готовкой, то брал здешнюю еду навынос. Он привычно подошёл к окошку выдачи и спросил у Фэй Ду:

– Будут какие-то пожелания?

– Да, я не ем сырой зелёный лук, варёный чеснок и имбирь в любом виде. Не люблю кислое и острое, не ем животный жир, стебли растений, баклажаны и помидоры с кожицей. Также ничего, что находится ниже колен, выше шеи или внутри тела животного, – прямодушно ответил Фэй Ду. И, игнорируя перекошенное лицо капитана, добавил: – Ещё я не ем яичный желток и некоторые виды тофу.

Прежде Ло Вэньчжоу наивно полагал, что самое привередливое в мире существо живёт у